Universe Creation : Сайт о сотворении мира

Филип Стотт

ЖИЗНЕННО ВАЖНЫЕ ВОПРОСЫ

Глава 4

Как же мы все-таки сюда попали?

Рис. 25. Туманность Андромеды. Обычно считается, что туманность Андромеды расположена так далеко, что свету, имеющему скорость 300 000 км/с, требуется 2 миллиона лет, чтобы достичь нас. Если это так, то расстояние между нею и Землей - около 10²⁵ мм .

10⁵⁰ - это невообразимо огромное число. Если каждый миллиметр расстояния от Земли до далеких галактик заменить расстоянием от Земли до ближайших звезд, тогда мы получили бы 10⁵⁰ мм . Вероятность 10^-50 - это вероятность правильно выбрать какой-то определенный миллиметр из всех этих миллиметров с первой попытки, вслепую. Представляется разумным принять слова Бореля о том, что вероятность 10^-50 означает нулевую вероятность; нет вовсе никакой вероятности того, что это когда-либо может произойти совершенно случайно.

Большинство эволюционистов - это биологи, палеонтологи или специалисты в смежных областях. Обычно у них очень мало склонности к математике. Похоже на то, что для таких ученых эти огромные числа окружены каким-то магическим ореолом. Это "магическое" свойство больших чисел можно увидеть в заявлении профессора Джорджа Вальда, одного из самых известных профессоров-эволюционистов нашего века. Он сказал: "Промежуток времени, с которым мы имеем дело, составляет приблизительно 2 миллиарда лет. То, что мы считаем невозможным с точки зрения человеческого опыта, здесь может быть возможным. Этот срок так велик, что "невозможное" становится возможным, возможное — вероятным, а вероятное — фактически неизбежным. Нужно только подождать, и время само сотворит чудеса"⁶.

По мнению таких ученых, эти огромные числа обладают какими-то чудесными свойствами. Возможно, самая чудесная из всех догадок была выдвинута Томасом Хаксли на первых дебатах по эволюции. Он предложил представить себе сидящую за пишущей машинкой обезьяну, наугад ударяющую по клавишам. Со временем, если она будет печатать достаточно долго, то абсолютно случайно, чисто по воле случая, она напечатает собрание сочинений Уильяма Шекспира. Это, вероятно, самый веский довод, когда-либо выдвинутый в защиту теории эволюции; он наглядно показывает, что неправдоподобные события все же могут происходить, если подождать необходимое время. Время, по-видимому, способно творить чудеса, если его достаточно.

Но достаточно ли его?

Что произойдет, если мы в действительности подставим числа в эту догадку?

Возьмем всего лишь первую строку первой страницы — заглавие; "Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира".

Какова вероятность случайно напечатать только эту строку? При использовании клавиатуры, на которой набиралась данная книга, вероятность этого составляет 10^-76. Не у всех пишущих машинок совершенно одинаковое расположение клавиш, поэтому другая клавиатура может дать другую величину, но не очень отличающуюся.

Вероятность 10^-76 — как это выглядит в применении к обезьянам и пишущим машинкам?

Согласно распространенной теории "большого взрыва", самая большая оценка возраста Вселенной составляет 20 миллиардов (20х10⁹) лет. Это 6,3х10¹⁷ секунд.

Чтобы дать какую-либо возможность написать полностью эту строку, нам понадобилось бы (10⁷⁶/ 6,3х10¹⁷) = 1,6х10⁵⁸ обезьян, каждая из которых все это время ударяла бы по одной клавише за одну секунду!

Каждая обезьяна состоит примерно из 10³⁰ элементарных частиц (протонов, нейтронов и электронов). Поэтому для всех обезьян нужно 1,6x10⁸⁸ частиц.

Но считается, что во всей Вселенной общее число частиц меньше, чем 10⁸⁰. Итак, нам нужно более чем в 100 миллионов раз больше обезьян, чем можно сделать из всего материала во Вселенной, не говоря уже о том, что ничего не остается на изготовление для них пишущих машинок.

Идея Хаксли об обезьянах, печатающих Шекспира, больше не кажется настолько уж убедительной.

Если бы мы сразу приняли слова Бореля, нам не потребовалось бы производить эти вычисления. Вероятность 10^-76 намного меньше, чем 10^-50. Тогда мы смогли бы тотчас увидеть, что нет никакой вероятности того, что это может произойти абсолютно случайно. Та строка, безусловно, была напечатана намеренно, не случайно. Если только начать подставлять числа в вероятности, имеющие отношение к эволюции, становится очевидной какая-то несообразность. Математики, инженеры и физики указали на то, что правдоподобие теории эволюции находится под очень большим вопросом. Тогда был созван симпозиум, знаменитый симпозиум в Институте Вистера в Америке. Там присутствовали некоторые ведущие ученые мира.

Симпозиум назывался "Математические проблемы неодарвинистского толкования эволюции". Первый специальный доклад был сделан профессором Марри Иденом, профессором инженерного искусства из Массачусетсского технологического института. Прежде всего он указал на то, что вероятность образования типичного биологического белка в результате случайных процессов (если имеются в достаточном количестве все необходимые аминокислоты) составляет 10^-325.⁷ А это невообразимо меньше вероятности того, что наши обезьяны напечатают шекспировский заголовок! Вероятность того, что это произошло случайно, по оценке Бореля значительно меньше нулевой.

Профессор Иден предложил представить себе, что вся Земля была покрыта цепочками аминокислот нужного вида в требуемом количественном соотношении слоем толщиной 1 см в течение 10 миллиардов лет. Если бы все это время каждую секунду все цепочки распадались и аминокислоты рекомбинировались в новые цепочки, то они образовали бы в общей сложности 10⁵² цепочек, подобных белкам. Это намного меньше тех 10³²⁵, которые необходимы для того, чтобы образование настоящего биологического белка стало реальным. Улучшить положение, увеличивая время, мы не можем: 10 миллиардов лет и так уже более чем в два раза превосходят общепринятый возраст Земли. Это даже больше, чем недавно произведенная оценка возраста всей Вселенной.

Рис. 26. Фермент и субстрат. Активный центр фермента должен в совершенстве соответствовать субстрату, на который данный фермент действует. Это скорее свидетельствует о замысле, чем о случае.

Можно было бы увеличить толщину слоя аминокислот до, скажем, 100 км (хотя на такой глубине давление было бы непомерно высоким); это повысило бы число комбинаций до 10⁵⁹. Можно было бы предположить, что все цепочки распадались 100 миллиардов раз в секунду; это повысило бы наше число до 10⁷⁰. Мы могли бы представить себе сто квинтиллионов (10²⁰) планет, каждая из которых покрыта слоем аминокислот толщиной 100 км , и все эти аминокислоты в течение 10 миллиардов лет рекомбинируются 100 миллиардов раз в секунду — в этом случае мы могли бы достичь 10⁹⁰ комбинаций, но мы все равно были бы далеки от требуемых 10³²⁵, хотя и намного превзошли бы все границы возможного.

Белки представляют собой цепочки 20 различных видов аминокислот, свернутые особым образом, в которых аминокислоты располагаются в единственно возможной для данного белка последовательности. Очень важной группой белков являются ферменты. У каждого фермента есть так называемый "активный центр" — углубление особой формы, которое должно соответствовать так называемому "субстрату" (например, глюкозе), наподобие ключа в замке. Это соответствие должно быть абсолютным. Оно должно быть точным до одного атома. Из-за ограничений по активному центру ферментов, поскольку они должны быть абсолютно точными, имеется возможность произвести статистические исследования и посмотреть, насколько вероятно было бы получить ферменты случайно. У простейшего из известных живых организмов более 200 тысяч характерных для него белков, и из них более 2 тысяч составляют ферменты. Вероятность получить только эти 2 тысячи ферментов (при наличии обширного запаса всех необходимых аминокислот) равна 10^-40000 - числу настолько малому, что для его написания со всеми нулями потребуется 20 страниц⁸. Даже если вероятность соединения для различных типов аминокислот неодинакова, и даже если их соединение может быть процессом, способным "запоминать" то, что происходило в прошлом (что ведет к огромному ускорению на более поздних стадиях), исследование показывает, что количество нулей можно уменьшить максимум на тысячу, что повысит вероятность до 10^-39000.

Но это только начало проблемы.

В простейшем известном живом организме есть структура, называемая рибосомой. Рибосома такого организма так же сложна и так же точна, как и рибосома человека. Рибосома — это что-то изумительное. Она обладает головкой, отчасти напоминающей головку магнитофона. Рибосома движется вдоль нити информационной РНК (и-РНК), которая является работающей копией части генетического кода, хранимого в ДНК организма. Первая часть головки читает код одной единицы информации, называемый "кодон".

Она расшифровывает код, решает, какая задана аминокислота, и вызывает молекулу транспортной РНК (т-РНК), которая переносит эту определенную аминокислоту. Когда т-РНК с требуемой аминокислотой прибывает на место, и-РНК уже продвинулась до следующего кодона. Этот кодон расшифровывается, и ищется т-РНК с заданной аминокислотой. Затем рибосома берет аминокислоту от первой т-РНК и присоединяет ее к той, которую принесла вторая (см. рис. 27). После этого первая т-РНК свободна, чтобы отправиться на поиски еще одной аминокислоты того особого вида, который она переносит. И-РНК движется через рибосому, и в считывающую головку входит третий кодон; призывается третья т-РНК, и растущая цепочка отщепляется от второй т-РНК и присоединяется к третьей аминокислоте. Процесс повторяется, растущая цепочка добавляется каждый раз к заново вызываемой аминокислоте до тех пор, пока белок не будет построен.

Рис. 27а. Рибосома. Информационная РНК, содержащая закодированную информацию, входит в рибосому, которая читает кодовую группу (называющуюся кодоном). Код определяет, какая задана аминокислота, и вызывает транспортную РНК, которая переносит нужную аминокислоту.

Рис. 27б. Информационная РНК продвинулась вперед на один кодон; читается следующая кодовая группа и вызывается заданная т-РНК. Первая аминокислота проверяется и, если она подобрана правильно, берется от первой т-РНК и присоединяется ко второй аминокислоте.

Рис. 27в. Информационная РНК продвигается еще на один кодон; теперь первая т-РНК свободна, чтобы отправиться за новой аминокислотой. В это время читается третья кодовая группа, и вызывается нужная т-РНК. Вторая аминокислота проверяется и, если все верно, присоединяется (вместе с первой, уже соединенной с ней) к третьей аминокислоте.

Рис. 27г. Процесс продолжается, и-РНК каждый раз продвигается на один кодон, вызываются заданные аминокислоты, и цепочка растет до тех пор, пока не будет закончен весь белок. Точность, с которой рибосома простейшей бактерии синтезирует белки, намного превосходит копировальную точность лучших в мире компьютеров.

Типичный белок состоит примерно из 250 молекул аминокислот; некоторые белки — из тысячи. Когда весь процесс закончен, рибосома отпускает цепь аминокислот и инициирует ее сворачивание в характерную и очень сложную форму. Точность работы рибосомы намного превосходит электронный компьютер; и хотя современные компьютеры почти никогда не делают ошибок, рибосома ошибается намного реже.

Рассчитать вероятность того, что такой сложный и точный механизм мог образоваться абсолютно случайно, было бы сложно, но, безусловно, она намного меньше вероятности образования одних ферментов, которую мы рассмотрели выше. Однако мы все еще только начали изучение проблемы, потому что в составе простейшего живого организма имеется нить ДНК, которая является чудом миниатюризации хранения информации. Это по сути, "компьютерная программа" необычайной длины и сложности, которая определяет жизненные процессы (см. рис. 32). Простейший известный живой организм обладает нитью ДНК, которая содержит информацию, эквивалентную сотням книг, полных сложной информации. Вероятность образования ДНК в результате чистой случайности совершенно ничтожна.

Но для сотворения простейшего живого организма у нас должно быть все это (и многое другое!) в одно и то же время. Рассчитать вероятность того, что это могло произойти абсолютно случайно, очень трудно, но такие попытки были сделаны. "Суммируя объем энергии всех химических связей в "простой бактерии" и сравнивая полученный результат с объемом энергии, поддерживающей равновесие атомов, из которых она состоит, Моровиц рассчитал, что вероятность возникновения такой клетки равна 10^{-100000000000}"⁹ Другими словами, вероятность случайного образования только физической структуры простейшей бактерии составляет 10^{-100000000000}.

{Здесь не поможет возражение, что есть более простые существа, такие, как вирусы, у которых нет всех этих структур. Вирусы не способны воспроизводиться сами по себе, они должны вторгнуться в живой организм и использовать его структуры вроде рибосомы. Также не поможет предположение о том, что различные структуры развивались поэтапно, и каждый из этих этапов имеет несколько менее абсурдную вероятность. Чтобы получился простейший живой организм, нужно объединить все вероятности, и тогда они должны дать это поразительное число.}

Это, безусловно, намного меньше, невообразимо меньше, ошеломляюще меньше, чем просто нулевая вероятность.

А это только вероятность образования физической структуры, на которой может покоиться простейшая известная форма жизни.

Понятно, почему великий ученый, профессор сэр Фред Хойл, отозвался о таком исследовании, сказав: "Представление о том, что не только биополимеры, но и операционная программа живой клетки могли совершенно случайно возникнуть в "первичном бульоне" здесь на Земле, совершенно очевидно, является в высшей степени нелепым. Может быть, в какой-нибудь лаборатории будущего, где будет использоваться сложная высокоэффективная техника, когда наши знания и техническое мастерство намного продвинутся вперед, и появится вероятность создания такой структуры, но совершенна случайно, в "первичном бульоне", — такое предположение явно нелепо"¹⁰.

Если ученые понимают, что предположение о случайном возникновении жизни в высшей степени нелепо, как можно продолжать верить в эволюцию?

Этот вопрос был рассмотрен на симпозиуме в Институте Вистера. Первое объяснение было предложено д-ром Конвеем Зирклем, который сказал: "Какова была вероятность того, что любой из нас окажется здесь, в этой комнате?"¹¹.

Подобное рассуждение является разновидностью очень распространенной аргументации, которая бывает двух видов. Первый имеет на самом деле мало смысла, поскольку в нем невероятность возникновения простого организма попросту распространяется на один или несколько высокоорганизованных организмов. В другой разновидности, которая имеет смысл, приводится следующий довод: в мире живут миллиарды людей. На земле — миллионы зданий, в большинстве из которых много комнат. Вероятность найти одного определенного человека в одной определенной комнате чрезвычайно мала, и, однако, вот мы все здесь, в этой комнате; вероятность того, что это произойдет, была чрезвычайно мала, но тем не менее это произошло. Следовательно, невероятные события все же случаются.

В этом рассуждении, однако, есть ошибка. Теория утверждает, что эволюция происходит совершенно случайно, исключительно посредством случайных статистических процессов. Но ни один человек не оказался в той комнате случайно. Каждый из присутствующих там получил приглашение, поразмыслил над ним и, решив поехать, предпринял обдуманные шаги, чтобы попасть в ту комнату в то время. Ни один из них не был там случайно. В сущности, мы вынуждены привлечь разум — каждый человек в той комнате был там вследствие разумных решений.

Второе объяснение было предложено очень известным эволюционистом, профессором Сьюэлом Райтом. Он сказал: "По принципу детской игры в двадцать вопросов, в которой можно определить загаданный предмет из примерно миллиона предметов при помощи последовательности двадцати ответов типа да-нет, потребуется меньше 1250 вопросов, чтобы получить определенный белок"¹².

Но этот ученый наталкивается на ту же проблему, что и д-р Зиркль. Игра в двадцать вопросов срабатывает только благодаря разуму. Требуется довольно высокий интеллект (и хорошая память), чтобы найти ответ, задав двадцать вопросов. Что же нужно для того, чтобы играть в игру, где требуется задать 1250 вопросов, прежде чем получить ответ? Снова проблема может быть решена исключительно посредством разума — и, по-видимому, очень мудрого разума!

Третье решение было предложено еще более известным эволюционистом, профессором Джорджем Гэйлордом Симпсоном. Он сказал: "Представьте, что из кучи карточек с написанными на них всеми буквами алфавита (при равном количестве карточек с одинаковыми буквами) вы бы попытались вытащить одновременно буквы "К", "О", "Т", чтобы намеренно получить сочетание этих букв в слове "КОТ". Если вы будете вытаскивать за один раз три буквы и затем отбрасывать их, если они не складываются в это искомое сочетание, у вас будет, безусловно, очень мало шансов достичь своей цели... Но теперь представьте, что всякий раз, когда вы вытаскиваете "К", "О" или "Т" в неподходящем сочетании, вам разрешено класть эти нужные буквы обратно в кучу и отбрасывать ненужные буквы. Теперь вы непременно добьетесь своей цели, и ваши шансы на успех намного увеличились"¹³.

Проблема с этим рассуждением заключается в том, что нам не только необходим разум, чтобы решить, годятся ли нам, например, "Р" или "У", или нет, но также нам нужно знать нашу цель. Теория эволюции утверждает, что нет никакого плана, никакого творческого замысла, никакой заранее определенной цели. Но чтобы знать, что "Р" бесполезна для нашей цели, в то время как "Т" необходима, мы должны знать окончательный результат (КОТ), к которому мы стремимся. Симпсону пришлось отказаться от основных принципов эволюции точно так же, как это сделали его коллеги на симпозиуме в Институте Вистера.

Итак, при рассмотрении первой ступени эволюции (развитие жизни из неживой материи), похоже на то, что у сторонников эволюционного процесса нет никакой обоснованной альтернативы, как только отказаться от основных принципов своей теории.

Но есть другая возможность: проигнорировать тот факт, что это "в высшей степени нелепо", и просто принять на веру, что это все же произошло. Безусловно, требуется огромная вера, чтобы принять вероятность порядка 10^{-100000000000}. Но, по-видимому, у некоторых действительно есть такая сильная вера.

Не все эволюционисты признают, что эволюция на самом деле является верою, что ясно выразил профессор Дж. Керкут : "Следовательно, тот факт, что биогенез в действительности произошел, является вопросом веры со стороны биолога, и он может выбирать, какой метод биогенеза подходит лично ему; доказательств того, что же на самом деле произошло, в нашем распоряжении нет"¹⁴.

На веру приходится принимать не только первую ступень эволюции; вторая часть теории — развитие одной формы жизни в другую — также принимается на основе веры. Еще один хорошо известный эволюционист, профессор Л. Гаррисон Мэтьюз, ясно признал тот факт, что вся теория эволюции является вопросом веры, когда он сказал следующее: "Признание теории эволюции является основой биологии, и биология тем самым находится в странном положении, будучи наукой, основанной на недоказанной теории. Но тогда наука это или вера? Таким образом, вера в теорию эволюции ничем не отличается от веры в специальное сотворение: и в том, и в другом случае приверженцы этих теорий знают, что их представление правильно, но до настоящего времени ни ту, ни другую теорию не смогли доказать"¹⁵.

Поскольку теория эволюции принимается без каких-либо доказательств, .ее вряд ли можно считать имеющей что-либо общее с наукой. Она имеет дело с религией. Это было еще более откровенно выражено профессором Липсоном: "В самом деле, эволюция превратилась в некотором смысле в научную религию; почти все ученые приняли ее, и многие готовы исказить свои наблюдения, чтобы они соответствовали этой теории"¹⁶.

На религиозный смысл этой теории также ясно указал Джулиан Хаксли, один из самых влиятельных эволюционистов всех времен. Участвуя в телевизионной программе в США¹⁷, он отметил, что ученые "ухватились" за книгу Дарвина "Происхождение видов" потому, что понятие о Боге слишком ограничивало их нормы сексуального поведения. Примечательно то, что он в первую очередь привел не "научные причины", такие как "неоспоримые доказательства" или "убедительные доводы", но исключительно религиозную причину — неудовлетворенность Божьими требованиями относительно моральных норм.

На религиозный смысл теории также очень ясно указал Кен Уилбер, сказав: "Если мужчины и женщины произошли от амеб, то тогда они находятся на пути восхождения к Богу"¹⁸.

Это очевидно. Если человек — просто высшая ступень эволюции на ее нынешнем этапе, нет причин считать, что этот эволюционный процесс заканчивается на человеке; он должен идти дальше, продвигаясь вперед на пути к Первопричине. Здесь ясно видны религиозные идеи движения "Новая эра": понятие о "новом человеке" как следующей ступени эволюции, стремление достичь "Христа, который внутри нас".

На самом деле это очень древняя идея. Как отметил тот же Уилбер, "вера в восхождение человека к Божественному составляет центральное положение так называемой "вечной философии" — неясной сущности индуизма, буддизма, даосизма, суфизма"¹⁹.

И все же обычно считается, что в действительности эволюция имеет что-то общее с наукой. Многие решительно заявляют, что эволюция стоит на прочном научном основании. Для того чтобы иметь возможность рассмотреть что-либо с научной точки зрения, необходимо определение. Исключительно влиятельный Джулиан Хаксли определил эволюцию следующим образом: "Эволюция в широком смысле может быть определена как направленный и, по сути, необратимый процесс во времени, в ходе которого возникает все большее разнообразие со все более высоким уровнем организации. Имеющиеся знания вынуждают нас полагать, что все существующее — это эволюция, т. е. единый процесс самопреобразования"²⁰.

В последнее время эволюционисты начали избегать такой ясной формулировки и сводят свое определение, в основном, только к части последней фразы: "все существующее — это эволюция", что не является определением, поскольку не говорит нам ничего. Но определение Хаксли — действительно определение, оно ясно устанавливает, что такое эволюция и что она производит. Причина, по которой любое истинное определение, подобное определению Хаксли, является для эволюционистов помехой, заключается в том, что оно совершенно очевидно противоречит не только фактам повседневного опыта (случайные непредвиденные события всегда приводят к ухудшению, не к улучшению), но и наиболее обоснованному закону науки, известному "второму закону термодинамики" (который является научной формулировкой того же самого наблюдения).

У Айзека Азимова был талант выражать сложные понятия очень простым языком. Второй закон термодинамики он облек в очень понятную форму: "Насколько нам известно, все изменения происходят в направлении увеличения энтропии, беспорядка, случайности, истощения"²¹. Второй закон термодинамики также известен как "непреложный закон науки". Это единственный научный закон, который никогда серьезно но подвергали сомнению. Правда, были незначительные сомнения. Некоторые, например, пытались оспаривать его, вводя внешнюю энергию и указывая на то, что первоначальная формулировка закона на самом деле относится только к "закрытым системам", то есть к таким, в которые не поступает внешняя энергия.

Два очень хорошо известных эволюциониста, Джордж Гэйлорд Симпсон и У. С. Бек, отметили, что приток внешней энергии не разрешает это затруднение эволюционной теории, когда сказали следующее: "Но простой траты энергии недостаточно для того, чтобы развивать и поддерживать порядок. Слон в посудной лавке может действовать, но он не может ни создавать, ни поддерживать организацию. Требуемое действие — это действие особое, оно должно происходить согласно определенным правилам, оно требует наличия информации о том, как ему протекать"²².

Суть их высказывания в том, что стройный порядок, или информация, — ведь именно такого порядка требует эволюция — нуждается в том, чтобы его контролировал разум. Он нуждается в устройстве по преобразованию энергии, специально созданном для этой цели. Второй закон термодинамики имеет дело с системами, на которые не оказывает влияния внешний разум; эволюция утверждает, что она поступает точно так же. Похоже на то, что эволюционисты обходятся со вторым законом точно так же, как они решают проблему возникновения жизни — отказываясь от основных положений эволюции.

Был предложен несколько иной подход — принять вероятность того, что где-то во Вселенной, возможно, есть место, где второй закон не всегда имеет силу. Но, как отметил Блум, "основная причина, по которой был принят второй закон термодинамики, состоит в том, что этот закон подтверждался везде, где можно было сделать необходимые измерения для его проверки. Поэтому мы предполагаем, что этот закон имеет силу и там, где мы не в состоянии произвести такие измерения"²³. Наука основана на измерении. Наука говорит, что нарушений второго закона никогда не наблюдалось.

Существует еще одна причина, по которой аргумент о том, что второй закон может не иметь силы в каком-то забытом уголке Вселенной, является неудовлетворительным. Как отметил Хаксли, эволюционист вынужден признать, что "все существующее — это эволюция". Начиная с полнейшего беспорядка первичного взрыва, весь порядок во Вселенной (закрытой системе) должен развиваться сам по себе. Второй закон должен быть нарушаем везде, не только в каком-то недоступном уголке Вселенной.

Второй закон говорит, что все существующее является процессом самопреобразования, направленным вниз. Определение эволюции говорит — вверх. Это на все 100 % противоречит наиболее обоснованному закону всей науки.

В последнее время эволюционисты начали обращаться к оккультным представлениям восточных религий и прибегать ко вселенскому разуму, который ведет все существующее ко все более высокому уровню. В таком случае можно предположить, что причина, по которой все эксперименты подтверждают второй закон, заключается в том, что этот разум застенчив, он прекращает свое давление вверх, как только ученый делает измерения. Безусловно, человек имеет полное право иметь такое убеждение, но оно не может никоим образом считаться научным!

Признавая абсолютную необходимость в теории эволюции того положения, что порядок стихийно возникает из беспорядка, некоторые обратились к математической теории хаоса. Название "хаос" было дано американцем Джеймсом Йорком математическому феномену, в действительности называемому "детерминистская непериодичность". Название "хаос" гораздо легче запомнить, но с типично американской самоуверенностью Йорк выбрал слово с совершенно иным значением. Первоначальное название — "детерминистская непериодичность" - является правильным описанием данной дисциплины, в то время как "хаос" — неверным. В первоначальном названии "детерминистская" означает, что поведение определяется особыми уравнениями (которые всегда являются нелинейными), а "непериодичность" указывает на то, что, когда параметрам задаются определенные величины (обычно величины, которые сильно выводят уравнения из равновесия), уравнения не ведут к тому виду простых, повторяющихся (периодичных) решений, которые любят получать ученые.

Вряд ли это поддерживает идею эволюции и вообще как-то к ней относится. Как отметили Симпсон и Бек, требуется информация. Некоторые сторонники теории "хаоса", похоже, оказали поддержку эволюционной теории, используя определение термина "информация", данное Клодом Шенноном²⁴ — другим американцем, обращающим мало внимания на принятое значение слов. Использование им этого слова было названо "суженным, ничего не стоящим термином, лишенным обычных дополнительных оттенков значения" и "всего лишь модным названием непредсказуемости"²⁵. Хаос никогда не показывал возможности получения информации (в обычном смысле этого слова) в результате действия случайных процессов. Профессор Марсель Шуценбергер, профессор математики в Парижском университете и бывший профессор математической биологии в Гарвардском университете, сказал о таком представлении: "Все, кто знали фон Фостера, первого, кто развил эту теорию, знают, что это была шутка, которую некоторые приняли всерьез. На самом деле порядок, который предсказывает теория, является очень простым, он не имеет ничего общего со структурами, наблюдаемыми в живых организмах"²⁶. Если все еще остаются какие-либо сомнения по поводу того, что теория хаоса придает правдоподобие эволюционной теории, то заявление Джона Хаббарда, одного из лидеров в области хаоса, должно рассеять последнее подозрение. Он сказал: "В том, чем я занимаюсь, нет никакой случайности. Я также не думаю, что возможность случайности имеет какое-либо прямое отношение к биологии. В биологии случайность есть смерть, хаос есть смерть"²⁷.

Хотя теория "хаоса" пролила свет на такие явления, как капающая из крана вода, кристаллы и снежинки, она не опровергла второй закон термодинамики: он остается основным законом науки, и он по-прежнему полностью противоречит эволюции.

Если эволюционная теория целиком противоречит фундаментальному закону науки, возникает вопрос, как же она вообще могла быть принята за "научную". Эволюция вошла в сферу теоретической "науки" благодаря деятельности Чарлза Дарвина. Дарвин совершил путешествие на корабле под названием "Бигль" в Южную Америку и на Галапагосские острова. Он заметил, что различные виды животных отличаются разнообразием размеров, форм и окраски. Он изучал, например, вьюрков и ящериц и сделал предположение, что имеющие различную форму особи все развились из одного являющегося их предшественником типа. Очень вероятно, что он был прав, но не существует наблюдений, которые подтверждали бы данное предположение. Сходная гамма генетической изменчивости существует почти у всех видов животных, и, поскольку в некоторых случаях велась документация, мы можем рассмотреть это положение на примере какого-либо хорошо описанного вида. Особенно подробно описан вид собаки.

Рис. 28. У всех видов животных можно наблюдать большое разнообразие размеров, форм и окраса, но всегда существуют пределы, дальше которых генетическая изменчивость никогда не идет.

Существует более сотни признанных пород собак. И все они разные — от огромных, опасных махин, состоящих из мускулов и зубов, наподобие черно-коричневого ротвейлера, до пушистых комочков меха вроде маленького белого шпица, который с удовольствием будет лежать у вас на коленях, свернувшись калачиком. Несмотря на огромные различия, можно проследить восхождение всех этих пород к одному первоначальному дикому виду под названием Tomarctus. Большое разнообразие пород собак возникло за короткий промежуток времени исключительно благодаря селекции. Генетический потенциал для всех них существовал в первоначальном диком виде, и компетентный специалист, занимающийся разведением собак, мог бы снова получать Tomarctus, просто скрещивая различные существующие сегодня породы.

Оказалось возможным выводить маленьких и больших собак, собак с длинной и короткой шерстью, с большими и с маленькими ушами, но всегда есть пределы, которые невозможно преступить.

Есть предел выведения крупных пород: в конце концов специалист, занимающийся их разведением, обнаруживает, что потомство "откатывается назад" к меньшему размеру. Невозможно вывести собаку размером со слона. Подобным образом существует предел минимального размера собаки: приходит момент, когда происходит возвращение к большему размеру. Невозможно вывести собаку размером с кузнечика. И никогда не удавалось вывести собаку с рогами, или чешуей, или перьями, или крыльями. Единственное, что когда-либо удавалось вывести из собаки, — это другая собака.

Рис. 29. За очень короткий промежуток времени из диких разновидностей было выведено огромное разнообразие голубей, что иллюстрирует колоссальную потенциальную способность к внутривидовой изменчивости. Не развилось никаких новых органов или структур - наблюдалось только изменение в существующих структурах.

Хотя вид собак насчитывает огромное число разновидностей, существуют другие виды, которые демонстрируют еще большее разнообразие. Например, что касается птиц, то от одного вида голубя оказалось возможным вывести потомство настолько различное по внешнему виду, темпераменту и повадкам, что их классифицировали бы не только как разные виды, но и как разные роды, если бы не было известно, что все они произошли от одних и тех же предков. Это подчеркивает субъективный и неудовлетворительный характер системы классификации, а также поразительную способность к генетической изменчивости, заложенную в генофонде отдельно взятого вида. Среди растений диапазон генетической изменчивости даже больше, чем среди животных. Потенциальная возможность изменчивости является частью генетического склада всех видов живых существ.

Дарвин предположил, что изменчивость способна со временем приводить к появлению нового вида, к эволюции. Хотя опыт и наблюдение не подтвердили эту гипотезу, использование термина "микроэволюция" вместо "внутривидовая изменчивость" оказало лингвистическую поддержку данному представлению. Как пример "микроэволюции" используется, в частности, изменение окраса пяденицы березовой. Термин "микроэволюция" подразумевает в известной мере, что требуется всего лишь немного больший шаг того же рода, чтобы произошла настоящая эволюция, или "макроэволюция", как ее теперь называют. Но настоящая эволюция требует чего-то полностью отличного, она утверждает, что получается потомство, обладающее полезным органом или структурой, которых у его предков никогда не было. Однако этого никогда, ни разу не наблюдалось. Было сделано предположение, что механизмом, посредством которого это, вероятно, может происходить, является "мутация".

На протяжении многих лет после того, как в качестве механизма эволюции была предложена идея мутации, ученые могли только строить предположения относительно того, что же в действительности представляют собой мутации. Все наблюдаемые мутации были пагубными. Их насчитали три вида. Первое следствие настоящей мутации — это существование органа или структуры в избытке или недостатке: слишком большое их количество или слишком малое. В результате мутаций, вызванных последствиями чернобыльской катастрофы, было много поразительных случаев: например, дети рождались без рук или без ног. Второе следствие настоящей мутации — это существование поврежденного органа или структуры (иногда растущих не в том месте).

Рис. 30. Эволюция требует появления новых и полезных органов или структур, чего никогда не наблюдалось. Это означало бы, что самопроизвольно должна была зародиться новая генетическая информация.

Примеров поврежденных кистей, ступней, рук или ног — множество. Третье, последнее, следствие мутации — это появление "интерсексов" (существ, которые обычно не являются гермафродитами, с половиной признаков мужского пола, а половиной — женского). Они всегда от рождения бесплодны.

Хотя наблюдения показали, что мутации никогда не вызывают появление ничего нового, а только повреждение того, что было вначале, незнание действительного механизма мутации породило догадки, что некоторые мутации, возможно, полезны, хотя никогда не наблюдалось полезных мутаций. Но около 40 лет назад была открыта фантастически сложная структура вещества, названного дезоксирибонуклеиновой кислотой, которое содержится в каждой живой клетке. Это труднопроизносимое название по вполне понятной причине обычно сокращают как ДНК. Детальное изучение ДНК говорит, что ее молекула имеет форму двойной спирали — две цепочки спиральной формы, образованные химическими

структурами, которые называются нуклеотидами. Существует четыре различных вида нуклеотидов: тимин, гуанин, цитозин и аденин. Последовательность этих химических продуктов содержит информацию точно таким же образом, как и последовательность "точек" и "тире" в сообщении, записанном азбукой Морзе. Хорошо известный эксперт в теории информации, профессор Вернер Гитт, руководитель обработки данных в Немецком институте физики и технологии, сказал об информационной емкости ДНК: "Как носитель информации молекула ДНК в 45 триллионов раз эффективнее, чем изготовленные человеком компьютерные детали из кремния"²⁸.

Закодированная информация образует программу, которая, как предполагают, руководит всеми функциями организма. Считается, что она действует точно так же, как компьютерная программа фантастической сложности. Простейший известный живой организм обладает программой намного более сложной, чем любая программа, когда-либо написанная для электронного компьютера. Информация, содержащаяся в ДНК амебы, заполнила бы несколько сотен толстых книг! Мутация — случайное изменение этой программы. Было установлено, что эти изменения — случайные мутации — обычно вызываются радиационным повреждением или химическим вмешательством.

Рис. 31. Все наблюдаемые мутации вызывают повреждение существующих органов или структур.

Рис. 32. ДНК. Двойная спираль молекулы ДНК - самое эффективное из всех устройств по хранению и поиску информации. Она во многие триллионы раз эффективнее, чем самые лучшие электронные компьютерные микросхемы.

Знание этого дало возможность математикам и ученым в области информатики оценить вероятность того, что случайные мутации могут вести к эволюционному прогрессу, — вероятность того, что, хотя никакого такого прогресса никогда не наблюдалось в действительности, по крайней мере это может происходить в теории. Другими словами, стало возможным подойти к данному предположению с точки зрения науки, а не домыслов.

Одним из первых ученых, кто провел такой анализ, был профессор Марсель Шуценбергер. Он был одним из экспертов, приглашенных выступить на известном симпозиуме в Институте Вистера. Он сказал: "Если мы попытаемся смоделировать такую ситуацию, делая случайные изменения на типографическом уровне (буквами или группами, размер единиц не имеет значения) в компьютерных программах, мы обнаружим, что у нас нет никакого шанса (т. е. меньше, чем 10^-1000) даже посмотреть, что вычислит измененная программа"²⁹. Здесь имеется в виду, что неважно, насколько большой блок программы подвергается случайному изменению, — нет никакого шанса эволюционного улучшения. Этот ученый даже сужает рамки понятия "нулевая вероятность" по сравнению с Борелем, который принял вероятность 10^-50 в качестве нулевой, в то время как Шуценбергер назвал нулевой вероятность 10^-1000. Но все равно нет никаких шансов, что это могло произойти.

Итак, эволюция с точки зрения теории выглядит маловероятной. Чтобы представлять какую-либо ценность вообще, научная теория должна делать предсказания. Теория эволюции этим занималась. Чарлз Дарвин сделал предсказание в своей книге "Происхождение видов", заявив: "Количество промежуточных и переходных звеньев между всеми живущими и вымершими видами, должно быть, было невообразимо велико. Но, несомненно, если эта теория верна, такие звенья существовали на Земле". Здесь мы видим ясное предсказание эволюционной теории — промежуточные формы. Хаксли предсказал, что эти звенья непременно будут найдены в геологической шкале.

Несколько лет назад профессор Стивен Джей Гулд и доктор Найлз Элдридж совершили турне, в ходе которого они выдвинули свою новую идею эволюции — идею "прерывистого равновесия". На одном из собраний в Лондоне именно их заявление об отсутствии промежуточных звеньев произвело самое сильное впечатление на научного корреспондента газеты "Гардиан". Он написал: "Доктор Элдридж утверждает, что если жизнь достигла такого поразительного обилия живых существ постепенно, то логично предположить существование ископаемых останков промежуточных существ, которые были немного похожи на своих предшественников и немного на тех, которые появились после них. Но свидетельства о существовании таких промежуточных существ еще никем не найдены. Этот странный факт объясняли пробелами в летописи ископаемых, которые эволюционисты предполагали заполнить, когда будут обнаружены пласты горных пород соответствующего периода. Однако за последнее десятилетие геологи обнаружили пласты горных пород всех периодов за последние 500 миллионов лет, но останков переходных форм в них найдено не было"³⁰.

Похоже, у нас имеется явное опровержение предсказания Дарвина и Хаксли.

Рис. 33. Если бы нашли окаменелости этих собак, то их классифицировали бы как разные виды. Было бы сделано предположение, что один вид эволюционировал из другого.

Тип аргументации, обычно используемой палеонтологами, можно проиллюстрировать размышлениями о том, что произошло бы, если бы собаки были в настоящее время вымершим видом, но сохранились бы ископаемые останки различных пород собак. Разнообразные формы и размеры расположили бы в последовательности от наименьших к наибольшим (палеонтологи почти всегда считают, что большое эволюционировало из маленького). Каждая порода была бы классифицирована как особый вид. Без сомнения, мальтийского пуделя сочли бы не только другим видом по сравнению с датским догом, но его классифицировали бы как другой род, который был одним из "первобытных" предков датского дога. Но мы на самом деле знаем, что как мальтийский пудель, так и датский дог были выведены из животного средней величины под названием Tomarctus, что это произошло в течение короткого промежутка времени и что в этом случае не было вообще никакой эволюции, но он просто иллюстрирует огромную способность внутри любого вида к изменчивости. Ученый типа Паттерсона не согласится принять слабую аргументацию такого рода — аргументацию, которую палеонтологи обычно выдвигают в качестве доказательства эволюционного изменения в летописи ископаемых.

Паттерсон упомянул Гулда и сотрудников Американского музея. Стивена Джея Гулда называют "принцем эволюции". Относительно этой проблемы Гулд сказал: "Чрезвычайная редкость переходных форм в летописи ископаемых остается профессиональным секретом палеонтологии... Мы воображаем себя единственными, кто изучает историю жизни верным способом; однако, чтобы сохранить предпочитаемую нами точку зрения на протекание эволюции посредством естественного отбора, мы считаем, что имеющиеся у нас данные слишком плохие, и поэтому мы никогда не видим тот самый процесс, изучением которого занимаемся"³¹. Не многие ученые решатся на такое честное признание, но истина, похоже, состоит в том, что никто никогда не наблюдал ту эволюцию, которую, как утверждают эволюционисты, они изучают.

Другое интересное предсказание в теории эволюции было сделано Эмилем Цукеркендлом вскоре после открытия структуры ДНК. Он предсказал, что гены и генные продукты у видов, которые находятся в "близком родстве", должны быть более похожи, чем у видов, находящихся в "дальнем родстве". Колин Паттерсон рассмотрел это предсказание, сравнив белки разных животных и растений. Он сказал: "Теория делает предсказание; мы проверили его, и это предсказание полностью неверно". Между генами и генными продуктами у видов, находящихся в "близком родстве", не больше сходства, чем у видов, которые находятся в "дальнем родстве". Паттерсон привел примеры, свидетельствующие как раз об обратном.

{Менее честные эволюционисты обычно отыскивают случаи, которые согласуются с теорией, не упоминая того факта, что другие случаи ей противоречат.}

Биологи признали, что мутации не являются механизмом эволюции, как это видно из слов профессора Пьера-Поля Грассэ, бывшего президента французской Академии наук: "Неважно, насколько многочисленными могут быть мутации, они не ведут ни к какого рода эволюции"³².

Лингвистический ревизионизм поддерживает некоторое правдоподобие идеи мутаций. Существует явление, называемое "инверсией", которое, вероятно, происходит при каждом воспроизведении. Отдельные участки кода, называемые генами, время от времени меняют свое положение на хромосоме. Существует точно установленная вероятность (обычно принимают вероятность 10^-6) того, что это может произойти с любым определенным геном. По-видимому, инверсия является важным (вероятно, самым важным) механизмом, приводящим к внутривидовой изменчивости, она влияет на такие характерные черты, как цвет глаз, длина шерсти и т. д. Она объясняет, почему каждая особь слегка отличается от всех остальных. Иногда, подразумевая инверсию, употребляют слово "мутация", из чего делается вывод, что она объясняет эволюцию. На самом деле этот процесс является "перестановкой", где существующие ранее единицы генетического материала просто перестраиваются.

Эволюция требует случайного создания нового генетического материала. Инверсия не приводит к его образованию, и никогда не наблюдалось, чтобы она вела к эволюционному развитию.

Были произведены интересные наблюдения, которые наводят на мысль, что бактерии и вирусы, возможно, способны переносить генетический материал от одного живого существа к другому. На первый взгляд это может показаться многообещающим для идеи эволюции. Например, животное без глаз, может быть, получило генетический код для образования глаза при переносе данного кода бактерией. Прежде всего, это не объясняет, каким образом появился глаз у донора. Но на самом деле, не говоря о возможном результате приобрести способность вырабатывать один из белков донора, похоже на то, что при передаче генетического материала таким образом он обычно остается нереализованным. В тех редких случаях, когда инородная ДНК все же активизируется (кроме случаев, где она делает возможным образование одного из белков донора), она ведет к раку, лейкемии или к какому-то другому несчастью, а не к эволюционному прогрессу.

Еще интереснее то, что существует более высокий контролирующий механизм по сравнению с тем, который пока найден в ДНК. Хотя этот механизм еще не выявлен (что показывает, насколько на самом деле мало сейчас знает наука), похоже на то, что он способен целенаправленно изменять ДНК. Это представляется особенно ценным для иммунной системы. Когда требуется новое антитело или антитоксин, этот более высокий контролирующий механизм, по-видимому, может вызывать удвоение гена с кодом, отчасти подобным требуемому. Затем фермент видоизменяет код, чтобы он точно соответствовал требуемому новому антителу. До тех пор пока не будет выявлен и изучен этот более высокий контролирующий механизм, невозможно будет даже приблизительно подсчитать вероятность того, что он появился случайно. Но кажется безошибочным предположить, что вероятность того, что он мог образоваться в результате статистических процессов, будет еще меньше, чем для известных кодов ДНК.

Между генами, в которых закодирована информация об образовании белков, существуют участки кода, функция которых еще неизвестна. Такой код первоначально назвали "захламляющим кодом", подразумевая его бесполезность. Некоторые сделали предположение, что он остался от предшествующей эволюции. Это напоминает историю о "рудиментарных органах". Только в человеческом теле более ста органов ранее рассматривались как рудиментарные и считались бесполезными. Но один за другим их функции обнаруживали. Уже есть свидетельства тому, что некоторые участки "захламляющего кода" имеют жизненно важную функцию проверки точности кодирования генетической информации.

Несмотря на все неопределенности и приводящие в волнение возможности, предвещаемые этими недавними открытиями, наблюдения неизменно показывают отсутствие дарвинистской эволюции. Безусловно, можно наблюдать изменчивость внутри вида, но никогда — вне вида. И чем больше узнает наука, тем яснее становится, что естественные процессы совершенно не в состоянии объяснить не только само существование жизни, но и любой переход от одной ее формы к другой.

Известный ученый, профессор сэр Фред Хойл, тщательно изучив вероятность того, что случайные изменения могут вести к эволюционному прогрессу, облек свои выводы в форму еще более убедительную и понятную, чем профессор Марсель Шуценбергер. Он сказал: "Вероятность того, что высшие формы жизни могли появиться таким образом, сравнима с вероятностью того, что пронесшийся над свалкой металлолома ураган может собрать из него Боинг-747"³³. А это, бесспорно, является просто еще одним способом сказать — "абсолютно нулевая вероятность".

Если у эволюции нет никакого подтвержденного механизма и вероятность ее истинности нулевая, что можно сказать обо всех тех свидетельствах, которые будто бы доказывают эту теорию? Ответ кажется простым: эти свидетельства — не что иное, как предположения, основанные на заранее составленных мнениях ученых, которые верят в теорию эволюции настолько сильно, что видят то, что хотят видеть. Как обманулся профессор Г. Ф. Осборн, увидев эволюцию человека в зубе дикой свиньи, точно так же обманулись и другие. Доказательства эволюции представляются всего лишь предположениями и выдумками. Как сказал д-р Колин Паттерсон в телевизионном интервью: "...рассказы об изменении с течением времени, о том, как вымерли динозавры, как эволюционировали млекопитающие, откуда появился человек, — все это кажется мне не более чем выдумками"³⁴.

Профессор Луи Бунур, бывший руководитель исследований во Французском национальном центре научных исследований, согласился с этим, сказав: "Эволюционизм — это сказка для взрослых. Эта теория ничем не помогла прогрессу науки. Она бесполезна"³⁵. Хорошо известный скандинавский ученый Сорен Лавтрап в своей книге "Дарвинизм: опровержение мифа" пошел дальше этого: "Я полагаю, что когда-нибудь дарвинистский миф будет считаться величайшим обманом в истории науки".

{Лавтрап (как и многие другие ученые) отказывается рассматривать сотворение, поэтому он полагает, что какого-то рода эволюция должна была произойти, хотя никто и не в состоянии представить себе, каким образом это могло случиться. Однако он достаточно честен (в отличие от многих других ученых), и поэтому указывает на то, что истории, которые рассказывают общественности об эволюции, абсолютно неверны.}

Малкольм Маггеридж в докладе на Паскалевских чтениях в университете города Уотерлу (провинция Онтарио, Канада) сделал следующее замечание: "Лично я убежден, что теория эволюции, и особенно тот факт, что ее применяли так широко, будет одной из величайших шуток в исторических книгах будущего. Потомки будут изумляться тому, что такая непрочная и сомнительная гипотеза могла быть принята с таким невероятным доверием".

Тогда почему же создается впечатление, что так много людей верят в эту теорию? Многие являются всего лишь учеными второго сорта, которые или не следят за последними открытиями, или не в состоянии всерьез рассмотреть смысл наблюдений. Но существует намного более важная причина. Профессор Джузеппе Сермонти, профессор генетики в Перуджийском университете, в интервью с Джином Стоном сказал: "Если я и заинтересован бороться против дарвинизма, то не потому, что это ложная теория, — во всем мире существует много ложных теорий, но потому, что это нечестная теория. Меня также шокирует то, что сторонники дарвинизма сами в нее не верят". Джин Стон возразил: "Но ведь Эрнст Мейер верит в нее!" (Мейер, безусловно, является необычайно известным сторонником эволюции). Сермонти ответил: "Но он — верховный жрец этой теории — обязан производить впечатление, что верит в нее. Я не думаю, что, когда он возвращается к себе и остается один, он на самом деле верит, что незначительных случайных мутаций и естественного отбора может быть достаточно, чтобы из амебы произошел динозавр. Невозможно, что он в это верит"³⁶.

Использованное Сермонти выражение "верховный жрец этой теории" все объясняет. Эволюция, как уже отмечалось, по существу, является религиозной идеей. А для верующего, по-видимому, не имеет большого значения тот факт, что наука доказала несостоятельность этой теории.

Майкл Дентон в книге "Эволюция: теория в кризисе" пришел к следующему выводу: "Истина состоит в том, что, несмотря на престиж эволюционной теории и огромные интеллектуальные усилия, направленные на то, чтобы втиснуть живые системы в оковы дарвинистской мысли... происхождение живых существ на Земле все еще так же загадочно, как и тогда, когда Дарвин отплыл на "Бигле"³⁷.

Но возможно пойти дальше этого. Мы можем быть уверены, что вероятность появления всех существ на Земле в результате эволюции равна нулю. И понятно, почему хорошо известный физик, профессор Липсон сказал: "Я считаю, однако, что нам нужно пойти дальше и признать, что единственное приемлемое объяснение — это сотворение. Я знаю, что оно ненавистно физикам и мне, конечно, тоже, но мы не должны отвергать теорию, которая нам не нравится, если экспериментальные данные ее подтверждают"³⁸.

Сотворение ненавистно многим физикам... и биологам, и палеонтологам, и вообще всем материалистам. Вернер фон Браун, известный ученый, руководивший Американской космической программой, определил саму суть вопроса, указав на то, что сотворение невозможно без Творца. Материалистам не нравится идея Творца: как отметил Хаксли, она, помимо всего прочего, подразумевает нормы сексуальной этики.

Но считают ли Божьи нормы нравственного поведения обременительными или нет, все равно существует вопрос, требующий серьезного рассмотрения. Учитывая все сказанное об эволюции: что эта идея "в высшей степени нелепа", что она является "сказкой для взрослых", "величайшим обманом в истории науки" и "одной из величайших шуток в исторических книгах будущего", — если нет Творца, то как же мы все-таки сюда попали?

___________________

Сайт управляется системой uCoz